Волчица и Рокировка

Вчера капитан Соколов убыл к новому месту службы. Теперь он на сто километров южнее и на восемьдесят западнее. Перевели его по собственному желанию к едрене фене, потому как тут ему стало невмоготу. Устал человек. Навоевался. СБ установила, что во время своего дежурства вышеозначенный капитан был изрядно датым. Поэтому не сделал записи о регламентных работах в сети электроснабжения в журнале дежуртсв, чем вызвал объявление боевой тревоги и чрезвычайное положение почем зря. Предыдущие 14 раз его прощали, но тут все решилось за десять минут, видимо чаша терпения многомудрого руководства тоже не бездонная. Продали его, сердешного, вертолетчикам, а у них не забалуешь - чуть чего, сразу на фюзеляж намотают. Они немногословны и злопамятны, как боевые слоны.

Отвальную Соколов зажал. Вечерком махнул нам рукой и прыгнул в разъездную буханку. Я читала его сопроводиловку, шеф постарался на славу. Завтра должна прийти ему замена, говорят, что из самого Санкт-Петербурга пришлют к нам, в наши рытвины, звезду петропавловских паркетов. Ждемс. А пока настроение поганое, честно говоря, как бывало в детстве, вот ты надуваешь шарик, стараешься, пыхтишь, а он лопается в самый крайний момент. И нет у тебя ни сил, ни шарика, только тряпочка резиновая, похожая на то самое изделие, у тебя в руках. Был человек, а осталось изделие. Странное это чувство. Щемящее.

Сегодня с обеда я затащила свое кресло на палубу вышки и, завернувшись в шинель, курю трубку, глядя в горизонт. Иногда мне кажется, что наш бетонный забор суть борта странного корабля, который имеет все, чтобы плыть, но никуда не плывет. Эдакий ковчег, ждущий своего потопа. А когда туманные полосы выползают из леса и обтекают угол забора, мне кажется, что мы плывем, самым малым вперед. А вместо чаек над нами кружит пара лесных воронов и их мерное спокойно-раскатистое кра кра я слушаю, засыпая.