Пряные Рыжие Мысли

Кратенько.
Каждый раз, когда на глубоком перегоне поезд  останавливается на 5-10 минут и становится слышно сердцебиение каждого живого существа в вагоне, у кого еще есть сердце, я смотрю в эти лица и думаю:"Неужели вот с ними, с этими консервированными артишоками, мне предстоит выживать после ядерного удара, возрождать цивилизацию, строить новый мир на радиоактивных обломках, от кого-то из них зачинать детей?" И рука моя сама тянется к айкути, чтобы этому не бывать. И тут поезд отпускает тормоза и со вздохом трогается в путь. Я тоже вздыхаю и опускаю айкути в ножны. Не сегодня.

Люди, что с вами не так, а?

"...Я думаю, что она очень отдаленно воспринимает собственную сексуальность. У нее кризис идентичности, и я думаю, что отсутствие сексуальности — или наоборот, чрезмерно развитая сексуальность, — это одна из черт кризиса. Люди пытаются компенсировать сексом те части себя, которые они утратили. Но что касается ее... она не знает, кто она. У нее нет сердца — во всяком случае, человеческого. Нет и чувственности, сексуальности..." (С) С. Йох.

Мне кажется, для съёмок этого фильма все актеры должны были быть заперты в одной камере вместе со сборником манги GITS Масамунэ Широ в оригинале. Возможно, это помогло бы им вжиться в роли малость получше.

После стольких лет поисков, неожиданно ее принесло на мой порог. michon_tianton, поем хором!

...Молодость моя, Калифорния,
Песня партизан, пальмы да туман.
Песня партизан, алая заря,
Молодость моя, Калифорния...(С)

Когда "Медведи" были большими...

Я лежу в березовой посадке, что недалеко от периметра N-ского аэродрома дальней авиации. Этот аэродром я знаю с детства, я видела его смерть, знала, как спиваются без неба отцы моих друзей, штурмана "медведей" и водители "бэкфайеров". Сейчас иных уж нет, да и у друзей детства свои дети и свои дороги. Но когда я тут, все как-бы снова тогда. И аэродром работает, как тогда, и ползут в свете стартовых прожекторов низкие осенние тучи, и шелестят березы, изрядно подросшие с тех времен, когда. Ну, правда, гул взлетающих машин, это как фрагмент пазла, без которого не складывалась картина моего детства, моего прошлого, тот кусок, что выпал из хроники на долгие годы. Я приезжала, уезжала, переезжала, а аэродром молчал. Летчики ходили на работу с потерянными, отечными лицами, зная, что и сегодня опять на земле. Троллейбус "единичка" разворачивался у военного городка и летный капитан, сунув лицо в ворот шевретки, утыкался виском в стекло и не выходил, ехал, как говорили летчики, "на второй круг". Куда спешить, керосина все равно нет...

Увидеть в те годы взлетающего "медведя" было сродни исполнению пророчества, давно забытого, но от времени не ставшего тусклым. Стартовый коридор проходил ввиду пятого этажа нашей школы, и услышав этот звук, мы не стеснялись подойти к окну и смотреть, как медленно и уверенно машина набирает эшелон, блестя на ярком осеннем солнце. И учитель никогда нас не одергивал, он был мудр, хотя и молод. Мне тогда сказали друзья - девчонок в экипажи не берут, бэээ! И я злилась, краснея, и очень быстро стала чемпионом по "Tomcat Alley" на "сеге" в нашем д/к профсоюзов, просто из вредности вынося по очкам всех этих самоуверенных конопатых соколов.

К концу десятого класса они перестали летать совсем... Конверсия прошла отбойным молотком по нашим местным оборонным заводам и военным частям. "Медведей" начали резать, слава богу не тут, не у нас на виду, их угоняли куда-то на остатках топлива, стыдливо, ночами. Раньше с березы можно было видеть стадо хвостов под сетями у капониров, а в тот год их осталось всего-ничего. В тот же год я узнала, что мне никогда не летать, только если пассажиром авиалайнера.

А сегодня они снова проходят надо мной, низко, с давно знакомым рокочущим гулом, перетряхивают форсажем мой хрупкий организм, и я смеюсь им вслед от того, что пазл закончен. Они вернулись, я вернулась, и все на своих местах. Такая уж эта осень, оглядитесь, все на своих местах. Живые среди живых, вот они, любимые  рядом, протяни только руку и в ответ услышишь тепло, мертвые в памяти, навечно в списках части, не пустыми местами, а весом, или даже грузом, но все на месте. И школа на месте, но вход закрыт уже, не по ранжиру, увы, и осеннее солнце все так же топит в себе пятый этаж. Осень подобна ветру, она сдувает пески времени с мельчайших деталей жизни и все снова остро, снова ощутимо. И пахнут яблоками сады вдоль дорог. И хризантемы в росе. И сталь, что их срежет, все так же не знает промаха.

( из цикла "Когда "медведи" были большими", о детстве.)

Осень это особое время, я бы сказала - особое настроение. Когда достаешь старые книги, стираешь с них пыль и ищешь в них новый смысл, не увиденный год или пять лет назад. И всегда его находишь. В этом году осень у меня начинается вместе с книгой Джозефа Уэмбо "Новые центурионы". Я читала её и в оригинале, и в переводе, и каждый раз у меня стойкое ощущение, практически дежа вю, описанных событий и времени. Даже запах... И он начинает казаться, когда читаешь эту прозу жизни. Кукурузные лепешки, менадо, порох и кожа, бензиновая гарь и крепкий кофе, пыльные парадные, ливни по стёклам, старая пудра и чёрный крем для сапог, " шевроле камаро", ещё не скучный нынешний таз, а реальный интерцептор.

Эта книга правдива и насыщенная событиями, как и любая притча. В ней есть святые шлюхи и продажные копы, череда характеров, смертей, времён года. Есть простые истины и то, чего начинает не хватать осенью - в ней есть тепло. Есть преданность. Есть житейская проза без прикрас.

У автора отличный слог, он передаёт полицейские шутки и жаргон, не искажая их смысла. Все 100% мексиканских знакомых ругательств я почерпнула из этой книги. Её персонажи научили меня многому, например, тому, как смотреть на толпу и видеть людей. Как разглядеть человека сквозь толщу отбросов и сажи, как скинуть это все в сторону и дать ему проявиться. Для этого нужно немногое. Просто гореть.

А что читаете вы этими внезапно удлиннившимися и утемнившимися вечерами, друзья мои? Пишите, я буду рада об этом узнать.

Листая старенький айпад
Расстрелянного либерала,
Я тщетно силилась понять,
Как мы смогли себя отдать.
И вдруг, понявши, зарыдала...

(С), не мое.

Учитесь жить, пока не поздно. В комментариях к этому посту есть чудесная панда, она поясняет за самую благополучную страну в мире. Заходите, места еще есть.)))

Поскольку сегодня у нас выходной, я решила покрутить кино нашим бойцам. Стараниями шефа и его московских лампасных корешей у нас есть теперь чоткий проектор sanyo и пара колонок от "Маяка". Легкой рукой поставила в план мероприятий "Просмотр кинофильма" и пошла по своим делам, проверить амбары Родины, а заодно и помедитировать пару часов на глубине. Не получилось. В говорилке зажужжало и Питомцев осведомился - что это за мероприятие и какое еще кино? Почему не согласовано? Слушай, говорю, дай мне перекурить пару часов, повязка дежурного у тебя на лбу, возьми да согласуй. А то в следующий раз хачимаки повяжу. Показала ему язык в рацию и пошла дальше. Не успела я нырнуть в спасительную темноту, как снова вызов.

- Капитан, зайди. Есть разговор. - это уже Сергей Ильич.
- Яволь, иду.
- Капитан, ты вообще охренела...
- Так точно, нет.

Пришла, деваться некуда. Ну, думаю, сейчас выдадут клистир с кипарисными иголками, ни за что, ни про что. Однако Сергей Ильич был конструктивно-озабочен. Вот ты, говорит, поставила кино в план, а какой фильм будет? Что решили, почему не согласовали?

Епжеж. Молчать больше 5 секунд нельзя. Ну я и ляпнула - "Мерседес уходит от погони", говорю. Хороший фильм, снятый нашими киевским друзьями на Довженке. Сергей Ильич завис. Он не думал, что я отвечу так быстро. Я тоже не думала. Я смутно помнила это кино из детства, но насколько оно живо сейчас...

Но Сергей Ильич заулыбался, запыхтел, как чайник на плите, и сказал - молодец, Таня! Это ж был мой самый любимый фильм в учебке, так что я тож приду. Хвалю, иди, да не опаздывайте с началом. Пошла я, а где взять кино, как не дернуть в сети? Дернула. Пока оно по сети лилось, меня отвлекли дела. И вот сейчас я просмотрела файл...

Ну, что сказать. Он на украинском языке, а качать другую версию у меня нет времени. А еще я вспомнила, что Сергей Ильич служил в киевском округе, а так же происходит из семьи потомственных хохлов. Вот и получается, что лизнула я нашего безопасника шершавым языком культуры. Что будет теперь, не знаю. 

Вернее даже будет сказать не сон, а сны. Потому что третьи сутки к ряду мне снится увлекательная белиберда про Ближний восток. Жара, пустыня или предгорья, ослики, люди в чалмах с бородами, пыль, грузовики и теплая вода.

Вот вчера к примеру сон: моя колонна из дряхлых грузовиков разных пород забирается между каменистых холмов куда-то в горы. Дорога дрянь, машины дрянь, местный какой-то приданный мне бомжеватого вида царандой тоже дрянь и настроение у меня хуже некуда. Мы соблюдаем маскировку, поэтому на мне тоже чалма и платок-бакка. Окрыты только глаза. Жара такая, что марево дрожит даже в тени. Мы в пути уже долго и вроде бы должны были приехать давно, но все едем и едем. За очередным поворотом серпантина я вижу, что прямо на дороге стоят в боевом положении гаубицы, смотря прямой наводкой точно на нас. И от этой батареи к нам уже пылит навстречу бородач в очках с двумя шестерками. Чисто поговорить. Я велю  не глушить и выхожу ему на встречу. Я вроде и не удивилась, потому что меня предупреждали, что какой-то бешеный имам захватил пару пушек и собирает бакшиш на короткой дороге. Но я никого не послушалась и, смеясь, поехала именно этой дорогой.

Бородач был явно рад нас видеть и сходу вломил 1000 долларов бакшиша за каждый грузовик или будет пиф паф. Бляяя. Восемь косарей грина... На ровном месте. Я оглянулась было на царандой, но эти дети гор залегли так, что не найдешь, пока не наступишь. Борода уже и карман оттопырил - грузите мол лаве, чо встали. Меня он при этом учтиво называет не иначе, как Steppenhexe, что с немецкого обозначает Степная ведьма. Вроде и заискивает, но и не отступает. Я смотрю на батарею и вдруг понимаю, что они еще не выстрелили только потому, что не знают у кого в колонне деньги и боятся их тупо сжечь. Как только мы заплатим бакшиш, нас размолотят. И место у них хорошее, не прорваться.

Я и говорю бородатому - базару нет, уважаемый, ми заплатим, мушаллах. Но есть у меня одно сомнение.
- Какое сомнение? - удивился борода.
- Да вот смотрю и вижу - пушки твои перегородили всю дорогу, не то что "Камаз", "Газель" не проедет между ними.
- Как только уважаемая Steppenhexe заплатит, я велю убрать орудия...
- Эээ, дарагой, все так говорят. Но один Аллах ведает, что будет, когда ты получишь деньги... Такая куча баксов может любого превратить в иблиса. Короче, у вас товар, у нас купец - я хочу видеть проезд.
- Ээ, обидно говоришь, сестра. Сматры, я честный, да. Эй, Самир, убирайте пушки с дороги!

Тут выяснилось, что как не перекантовывай орудия, нам не проехать. Поорав друг на друга, басмачи взялись за дело. В итоге, через час бородатые, вдоволь нафакавшись, сняли стволы с лафетов и положили вдоль дороги, а сами станины вертикально прислонили к откосу. Колеса тоже сняли. Дорога очистилась. С басмачей лился градом пот.

- Вот это дело, пойдем, уважаемый, деньги в последнем броневике, я заплачу. - деловито говорю я Бороде и под локоток веду его в хвост колонны. Сама же, заведя руку за спину, машу своим - проезжаем, мол. Грузовики поползли, царандой вылез из канав и щелей, прыгая на подножки машин. Борода забеспокоился, но я влекла его твердо. Последним у нас тащился задроченный хаммер. И в нем и правда ехала вся касса нашей маленькой ЧВК. Я запрыгнула на подножку машины и достала из бардачка сто баксов. На, говорю, уважаемый, купи книжку по организации засад, в другой раз получится.
- Что получится?! - удивился басмач.
- Остановить меня.

В зеркало заднего вида я с удовольствием наблюдала, как горе-артиллеристы, пинаемые Бородой, с натугой волокут стволы и лафеты, чтобы засадить по нам в торец, но куда там, мы уже перевалили за хребет. И настроение мое улучшилось.

К чему вот это снится всю ночь напролет? Я не знаю. Но с таким количеством деталей я не видела сон уже много лет. Я даже устала немного в нем участвовать.