Пряные Рыжие Мысли

Служба приучила меня к тому, что если впереди маячит более двух часов безделия, то их следует комфортно проспать. Если знаешь, что-почем, у нас это вполне можно сделать. Можно завалиться на мягкий дермантин кунговских откидушек, можно на дерюжные мешки штабелем, а есть еще пара мест, о которых не скажу, а то придется вас убить и съесть. Главное, не спать там, где тебя легко обнаружить, там, где ты предсказуемо беззащитен и не прикрыт бетоном.

Я отдежурила в центральном,  и когда Питомцев подоспел мне на смену, пошла развеяться на свежий воздух. И так мне спать захотелось, что, не долго думая, свернула в зону консервации и в кунге там прикорнула. Не знаю, что меня так зарубило, но в спешке, уходя из центрального, я забыла свою трубку (которую курят) на столе. Питомцев же обожает сидеть на столе, уставившись в горизонт. Ну и конечно, он сел на мою трубку. Чашка отломилась по фланец мундштука, часть его застряла внутри канала чашки. Блдь. Эта трубка была моей любимой трубкой и надо ж было этому питерскому носорогу так ее приложить... Когда-нибудь этот мечтательный пастух сядет на термитник или на соляной столб лишь потому, что не удосужится посмотреть за корму, увлеченный мыслительной работой. В итоге, проснувшись, я пошла искать трубку и нашла их обоих, там, где и оставила. На столе в центральном посту. Капитан пытался приладить мундштук, но куда там... Я молча открыла телефон, нашла трубку в инете и показала капитану ценник.

- А подешевле нет, часом? - удивился Питомцев, рассматривая ногти на руках.
- Есть. Но нужна именно эта. Стейнвелл, с чашкой из месопотамской вишни и серебряным колечком у переходника. В другой раз будешь думать, куда роняешь свой транец.
- Жена не одобрит... - отступил на последний рубеж обороны Питомцев, зная, что меня это особо не пронимает, его семейные залеты.
- Мон шер, я вижу вас в серебряном веке, с гусарскими эполетами и венгеркой. Проигравшись князю Вяземскому в преферанс, вы тоже скажете его сиятельству, простите, князь, жена не одобрит мой этот платеж, увольте-с. Это смешно, не находишь?

Питомцев вздохнул, длинно и уныло. Деваться некуда, влетел, так влетел. На минуту мне стало его жаль, и я едва не включила заднюю, у меня еще три трубки, переживу, в конце концов. Но этот негодяй сам себе все испортил.

- А может, мы тут вот приклеим суперклеем и все, будет, как новая, смотри! - капитан радостно приложил мундштук к срезу чашки и, как пионер на линейке, преданно посмотрел на меня со стола.
- Мааалчать! Право на борт! Маалчаать! Право на борт! - я даже подпрыгнула от такой наглости. Воистину, некоторые люди мягкое обращение готовы принять за слабость.

- Потрудитесь, чтобы в ближайшие пару суток моя трубка прибыла на этот стол, дорогой мой капитан, иначе нас ждут тяжелые времена, я становлюсь нетерпимой к окружающим и могу сорваться на геноцид. - я достала запасную трубку и пересыпала табак из сломанной на лист бумаги. Размяла, перемешала и стала набивать заново.

Запасная у меня трубка London Bridge, скромная походная вещь без фильтра и без охладителя, настоящий прямоток)). Она и меньше, и менее пафосная. Закурила. А тут и шеф приперся и прервал нашу дискуссию, походя заметив, что если ты не на вахте, то вали курить на внешний  балкон, к дальномеру. Мы такие стоим с двумя трубками в руках, надымлено, а шеф такой говорит Питомцеву - я разочарован, нах, потому как думал, что вы подадите ей пример воздержания и здорового образа жизни, а вы, нах, вместо этого потворствуете и распаляяете весь этот декаданс. Запомните, капитан, что можно Юпитеру, того нельзя быку, поэтому, кругом марш и бегом на ближний круг. Я верну вам тонус. Выпалнять!

И уже глядя в спину убегающего и шипящего Питомцева, обратился ко мне, спокойно и без истерик - ишь, Таня, приедут в наши леса из Петергофа и думают, что им тут летний сад и чугунные ограды, да? А накурил-то как, хоть прожектора включай...

Мой смех долго отражался от стекол вышки центрального, я не стала разубеждать руководство.